Плен Вероятно, скорее всего вот эта информация о «не таких хороших отношениях с отцом», бесхитростно подтвержденная во время допроса самим Яковом, и стала побудительной причиной всей провокации с ним. Но иметь «не такие хорошие отношения» и предать Родину, отца, всё, что

Современная энциклопедия

Период в истории древних евреев с 586 по 539 до н. э. (от насильственного переселения части евреев в Вавилонию после взятия Иерусалима вавилонским царем Навуходоносором II до возвращения их в Палестину после завоевания Вавилонии персидским царем… … Большой Энциклопедический словарь

Вавилонский плен - ВАВИЛОНСКИЙ ПЛЕН, период в истории евреев с 586 по 539 до нашей эры (от насильственного переселения части иудеев в Вавилонию после взятия Иерусалима царем Навуходоносором II до возвращения их в Палестину после завоевания Вавилонии персидским… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Период в истории древних евреев с 586 539 до н. э. (от насильственного переселения части евреев в Вавилонию после взятия Иерусалима вавилонским царём Навуходоносором II до возвращения их в Палестину после завоевания Вавилонии персидским царём… … Энциклопедический словарь

ВАВИЛОНСКИЙ ПЛЕН - в 597 до н.э.вавилон. царь Навуходоносор II осадил Иерусалим, разграбил его и увел в плен иудейскую знать, мастеров и ремесленников. В 586 до н. э. он вторично осадил Иерусалим, разрушил его и увел в плен значит, часть населения Иудеи. Плен… … Атеистический словарь

Период в истории древних евреев от взятия Иерусалима вавилонским царём Навуходоносором II и насильственного увода части евреев в Вавилонию (586 до н. э.) до её завоевания персидским царём Киром II (См. Кир II) (538 до н. э.), после чего… … Большая советская энциклопедия

Плен: Плен ограничение свободы лица, принимавшего участие в военных действиях. Вавилонский плен (Вавилонское пленение) период в библейской истории евреев. Плен (фильм) фильм Ролана Жоффе … Википедия

Плен - В истории евреев упоминается 3 больших пленения: ассирийское, вавилонское и римское 1) Ассирийский плен постиг десять колен израильских. Как более отдаленное от святыни Иеговы (храма), более подверженное нападению, влиянию окружающих языческих… … Словарь библейских имен

Библия. Ветхий и Новый заветы. Синодальный перевод. Библейская энциклопедия арх. Никифора.

плен - а) первым пленом еврейского народа оказался Египет, в который Иаков пришел со всем своим семейством, спасаясь от голода. Богатый, процветающий и сильный Египет долго питал разрастающийся еврейский народ, но в итоге оказался местом рабства,… … Полный и подробный Библейский Словарь к русской канонической Библии

Книги

• Святой пророк Даниил, его время, жизнь и деятельность , C.Песоцкий. Труд «Святой пророк Даниил, его время, жизнь и деятельность» - один из главных трудов Сергея Александровича Песоцкого [Песоцкий С. А.], писателя, воспитанника и преподавателя Киевской…
• Плен вавилонский и значение его в истории иудеев , Е. Благонравов. Книга посвящена анализу истории и значению Вавилонского пленения иудеев. Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1902 года (издательство`Типо-Литография`Русского…

На чужой земле

Большинство плененных евреев оказались в вавилонском изгнании. Несмотря на то, что евреям грозила серьезная опасность: они жили среди иноверцев и могли перенять их обычаи, — это изгнание стало началом возрождения нашего народа.

Вавилонская империя была огромна — она простиралась от Персидского залива до Средиземного моря, и все входящие в нее государства очень обогатили ее. Вавилонские мудрецы умели воздействовать на сверхъестественные силы, армия вавилонян побеждала в многочисленных войнах. И вот в центре этой огромной страны оказался маленький народ, попавший сюда с берегов Средиземного моря.

Изгнанников, оторванных от родной земли, мучили вопросы: «За что мы были изгнаны и кто вернет нас на родину?», «Может быть, действительно, были правы вавилонские мудрецы, прославлявшие своих богов, которые помогли им покорить другие народы и поставить их под пяту вавилонских правителей?» Подобные мысли были очень опасны, потому что евреи могли раствориться среди вавилонян и исчезнуть, так и не исполнив возложенной на них у Синая великой миссии.

Но еврейские пророки спасли народ от этой опасности. Те самые пророки, которых нынешние изгнанники не хотели раньше слушать и которые предостерегали их от грядущих несчастий в те времена, когда народ еще жил на своей земле. Все их предсказания сбылись. Поэтому теперь изгнанники с особой надеждой вслушивались в слова о грядущем освобождении, сказанные Иешаяу и другими пророками. Раз их пророчество о разрушении Храма, сделанное за сто тридцать лет до этого, сбылось, должны сбыться и предсказания о будущем освобождении.

Укрепляя дух изгнанников

Надежда и вера евреев Вавилонии усиливались, когда они вспоминали пророчества Ирмияу, который задолго до разрушения Храма предостерегал их от растворения среди чужих народов и поклонения чужим богам:

Ибо уставы народов — суета,

потому что срубают дерево в лесу,

обрабатывает его топором рука мастера.

Серебром и золотом украшает он его,

гвоздями и молотами прикрепляет его,

чтобы не шаталось.

Подобны они пугалу на бахче и говорить не могут;

их носят, ибо не могут они сделать и шагу;

не бойтесь их, потому что они не смогут причинить

зла, но и добра сделать они не в силах.

(Ирмияу 10.4—6)

Пророк говорит о величии Всевышнего:

Нет подобного Тебе, Г-споди!

Велик ты и велико Имя Твое могуществом. Тебя ли, Царь народов, кто не убоится, как и надлежит это Тебе;

Ибо среди всех мудрецов народов и во всех царствах их нет подобного Тебе…

…Не таков, как они, Тот, Кто есть удел Яакова, ибо Он творит все, а Израиль — колено наследия Его; Г-сподь Цваот Имя Его.

(Ирмияу 10:6—7)

Были в вавилонском изгнании и лжепророки, чьи предсказания побуждали евреев совершать ошибки и верить в то, что их пребывание в Вавилоне кратковременно и они очень скоро возвратятся на родину. Эти мнимые предсказатели призывали их не строить дома и не сажать виноградники. Но пророк Ирмияу призывал евреев Вавилонии:

Стройте дома и селитесь в них, сажайте сады и ешьте плоды их.

(Ирмияу 29:6)

Потому что:

…пророчествуют они вам ложь Именем Моим, не посылал Я их;

Сказал Г-сподь: Когда исполнится семьдесят лет Вавилону, вспомню Я о вас и исполню для вас доброе слово Мое о возвращении вас на это место.

(Ирмияу 29:10-11)

Слова пророков, предвещавших избавление, укрепляли дух народа и вселяли в его сердца надежду на то, что придет долгожданное Освобождение. В память об ужасных днях, выпавших на долю народа, пророки установили четыре дня национального поста:10-е тевета — день начала осады Иерусалима Невухаднецаром; 17-е тамуза — день разрушения святого города; 9-ое ава — день разрушения Храма и 3-е тишрей — день убийства Гедалии.

Предсказание Ехезкеля

Евреям, находящимся в вавилонском изгнании. Всевышний послал своего пророка — Ехезкеля бен Бузи Акоэна. Ехезкель упрекал народ в совершенных грехах и в то же время поддерживал и утешал евреев, говоря, чтобы они не отчаивались, потому что Святая Земля дана в наследство только народу Израиля, а не тем, кто изгнал его из родных мест и увел так далеко от родины. Изгнанники вернутся домой, на родную землю и раскаются в своих грехах:

…так сказал Г-сподь Б-г:

Хотя Я удалил их к народам и рассеял их по странам,

но Я стал для них святилищем малым в странах, куда

пришли они…

И созову Я вас из народов, и соберу Я вас из стран, в

которых были рассеяны вы, и дам вам землю Израиля.

И придете туда, и удалите из нее все мерзости ее и все

гнусности ее…

Чтобы заповедям Моим они следовали, и уставы Мои

соблюдали, и выполняли их; и будут Моим народом, и

Я буду их Б-гом.

(Ехезкель 11:16—17, 20).

Ехезкель предсказывал взятие Невухаднецаром Иерусалима, а также пророчествовал, что настанет день и в Иерусалим вернутся изгнанники, которые не только восстановят город, но и построят новый Храм.

Когда пришло время вавилонского пленения, пророк не оставил своей миссии. Он продолжал вселять в сердца изгнанников надежду на освобождение. В своем знаменитом пророчестве об иссохших костях, которые «облекаются плотью» и «оживляются духом», он предсказал, что Цион восстанет из пепла, и туда вернутся его сыновья — не только живые, но и мертвые:

И пророчествовал я, как повелел Он мне, и вошло в

них дыхание жизни, и они ожили,

и встали на ноги свои — полчище великое весьма.

И Он сказал мне: Сын человеческий!

Кости эти — весь дом Израиля! Вот, говорят они:

«Иссохли кости наши, и исчезла надежда наша»…

Так сказал Г-сподь Б-г: Вот Я открываю погребения ваши, и подниму вас из погребений ваших, народ Мой.. и вложу дух Мой в вас — и оживете. И дам вам покой на земле вашей, и узнаете, что Я, Господь, сказал и сделаю, — таково слово Г-спода Б-га.

(Ехезкель 37 11—14)

Как и предшествовавшие ему пророки, Ехезкель предсказывал не только избавление от вавилонского пленения, но и полное Освобождение. У изгнанников был еще один великий воспитатель — Барух бен Нерья, ученик пророка Ирмияу, прививавший своим многочисленным последователям любовь к Торе.

Царская пища

В Вавилонии изгнанники начали новую жизнь. Их социальное положение было вполне удовлетворительным. Жили они в основном в городах и пользовались всеми правами граждан, хотя и отличались от других народов своей верой. Местные власти не обращали на это внимания, потому что гигантская империя включала многочисленные народы с различным вероисповеданием, и каждому народу власти дали определенную автономию в решении внутренних дел, довольствуясь налогами, которые подданные платили по требованию царя.

Невухаднецар приказал взять ко двору сыновей сановников, представлявших разные народы, в том числе детей еврейских аристократов, чтобы они обучались при дворе в течение трех лет и в будущем стали сановниками его правительства. Так четверо еврейских юношей — Даниэль, Хананья, Мишаэль и Азарья — начали воспитываться при царском дворе. По распоряжению свыше, царский слуга приносил им пищу и вино с царского стола, но юноши не хотели оскверняться нечистой едой и пить некашерное вино и попросили давать им только овощи и воду. Царский слуга боялся нарушить приказ, поэтому согласился выдавать юношам требуемую ими пищу только в течение десяти дней. Когда эти дни прошли, царский слуга, увидев, что юноши совершенно здоровы, согласился и дальше кормить их только кашерной пищей. Через три года, после того, как закончился срок воспитания, еврейских юношей привели к Невухаднецару, и они очень понравились ему. Но особую милость царя заслужил Даниэль после того, как истолковал сон Невухаднецара. Царь видел во сне огромного истукана, стоявшего на ногах, которые были частью железные, а частью глиняные. Затем от горы оторвался камень и, ударив по ногам истукана, разбил их. Царь утром забыл свой сон и потребовал от вавилонских мудрецов напомнить ему этот сон и разгадать его. Ни один из них не смог этого сделать. А Всевышний открыл Даниэлю и сам сон, и его истолкование. Оно заключалось в том, что одно царство выступит против другого, и после разрушительных войн возникнет новое царство, которое простоит вечно.

Убедившись в исключительных способностях Даниэля, Невухаднецар возвысил его над всеми своими министрами. А затем и три его товарища получили высокие посты.

Долина Дура

Упоенный своими бесчисленными победами, Невухаднецар вообразил себя богом, которому полагается воздавать высшие почести. Поддавшись этому чувству, он воздвиг в долине Дура огромного золотого истукана и приказал всем, прожинающим на территории вавилонской империи, поклониться ему Тот, кто откажется это сделать, погибнет в пламени горящей печи.

Представители всех народов, проживавших в Вавилонии, выполнили приказ царя и поклонились истукану. Только Хананья, Мишаэль и Азарья — потомки знатных еврейских семей, находившиеся на службе у Невухаднецара, не подчинились приказу. С большой смелостью и уверенностью в собственен правоте они стояли прямо, не желая поклоняться идолу, готовые умереть во имя Единого Б-га. По приказу царя они были брошены в пылающую печь, где с ними случилось великое чудо: они вышли оттуда целые и невредимые. Это чудо произвело огромное впечатление на Невухаднецара и его сановников Они тут же признали величие Истинного Б-га и под страхом смерти запретили кому бы то ни было хулить его. Этот случай стал символом беззаветной преданности евреев Всевышнему и его Торе, поэтому во время слихот мы молимся: «Ответивший на призывы Хананьи, Мишаэля и Азарьи, взывавших к Нему из огненной печи, ответит и нам».

После этого чуда Невухаднецар возвеличил Хананью, Мишаэля и Азарью и с еще большим уважением стал относиться к еврейскому народу.

Печатается с разрешения издательства «Швут Ами»

Поделитесь этой страницей со своими друзьями и близкими:

ВКонтакте

Казалось, что после разрушения Иерусалима Иудею постигнет такая же судьба, как и десять колен Израиля после разрушения Самарии, но та самая причина, которая вычеркнула Израиль из страниц истории, подняла Иудею из безвестности на степень одного из могущественнейших факторов всемирной истории. Благодаря большей отдаленности от Ассирии, неприступности Иерусалима и вторжению северных номадов в Ассирию падение Иерусалима совершилось через 135 лет после разрушения Самарии.

Вот почему иудеи подвергались четырьмя поколениями дольше, чем десять израильских племен, всем тем влияниям, которые, как мы указали выше, доводят до высокой степени напряжения национальный фанатизм. И уже в силу одной этой причины иудеи отправились в изгнание, проникнутые несравненно более сильным национальным чувством, чем их северные братья. В том же направлении должно было действовать и то обстоятельство, что иудейство рекрутировалось главным образом из населения одного большого города с примыкавшей к нему территорией, тогда как Северное царство представляло конгломерат десяти племен, слабо связанных между собою. Иудея поэтому представляла более компактную и сплоченную массу, чем Израиль.

Несмотря на это, и иудеи, вероятно, утратили бы свою национальность, если бы они оставались в изгнании так же долго, как десять колен Израиля. Высланный в чужую страну может тосковать по своей родине и с трудом пускает корни в новом месте. Изгнание может даже усилить в нем национальное чувство. Но уже у детей таких изгнанников, родившихся в изгнании, выросших в новых условиях, знающих родину отцов своих только по рассказам, национальное чувство может стать интенсивным только в том случае, когда оно питается бесправием или плохим обращением на чужбине. Если окружающая среда не отталкивает их, если она не изолирует их насильственным путем, как презираемую нацию, от остального населения, если последнее не угнетает и не преследует их, то уже третье поколение едва помнит свое национальное происхождение.

Иудеи, переселенные в Ассирию и Вавилонию, находились в сравнительно благоприятных условиях, и они, по всей вероятности, утратили бы свою национальность и слились бы с вавилонянами, если бы они оставались в плену больше трех поколений. Но уже очень скоро после разрушения Иерусалима империя победителей сама зашаталась, и изгнанники начали питать надежду на скорое возвращение в страну своих отцов. Не прошло и двух поколений, как надежда эта исполнилась и иудеи могли вернуться из Вавилона в Иерусалим. Дело в том, что народы, напиравшие с севера на Месопотамию и положившие конец Ассирийской монархии, успокоились только долго спустя. Самыми сильными среди них оказались персидские номады. Персы быстро покончили с обоими наследниками ассирийского владычества, с мидянами и вавилонянами, и восстановили Ассирийско-вавилонскую монархию, но в несравненно больших размерах, так как они присоединили к ней Египет и Малую Азию. Кроме того, персы создали армию и администрацию, которая впервые могла образовать солидный базис для мировой монархии, сдерживать ее прочными связями и установить в ее пределах постоянный мир.

Победители Вавилона не имели никакого основания еще дольше удерживать в его пределах побежденных и переселенных туда иудеев и не пускать их на родину. В 538 г. Вавилон был взят персами, не встретившими сопротивления, - лучший признак его слабости, и уже через год царь персидский Кир позволил иудеям вернуться на родину. Их пленение длилось меньше 50 лет. И, несмотря на это, они успели до такой степени сжиться с новыми условиями, что только часть их воспользовалась разрешением, а немалое число их осталось в Вавилоне, где они чувствовали себя лучше. Поэтому едва ли можно сомневаться, что иудейство совершенно исчезло бы, если бы Иерусалим был взят одновременно с Самарией, если бы от его разрушения до завоевания Вавилона персами прошло 180, а не 50 лет.

Но, несмотря на сравнительную непродолжительность вавилонского пленения иудеев, оно вызвало глубочайшие изменения в иудействе, оно развернуло и укрепило ряд способностей и зачатков, зародившихся еще в условиях Иудеи, и придало им своеобразные формы в соответствии с своеобразным положением, в которое было теперь поставлено иудейство.

Оно продолжало существовать в изгнании как нация, но как нация без крестьян, как нация, состоящая исключительно из горожан. Это составляет и доныне одно из самых важных отличий иудейства, и именно этим объясняется, как я уже указал в 1890 г., его существенные «расовые особенности», которые представляют в сущности не что иное, как особенности горожан, доведенные до самой высокой степени вследствие продолжительной жизни в городах и отсутствия свежего притока из среды крестьянства. Возвращение из плена на родину, как мы еще увидим, произвело в этом отношении очень немногие и непрочные изменения.

Но иудейство стало теперь не только нацией горожан, но и нацией торговцев. Промышленность в Иудее была мало развита, она служила только для удовлетворения простых потребностей домашнего хозяйства. В Вавилоне, где промышленность была высоко развита, иудейские ремесленники не могли преуспеть. Военная карьера и государственная служба были для иудеев закрыты вследствие потери политической самостоятельности. Каким же другим промыслом могли заняться горожане, если не торговлей?

Если она и вообще играла большую роль в Палестине, то в изгнании она должна была стать главным промыслом иудеев.

Но вместе с торговлей должны были также развиваться умственные способности иудеев, навык к математическим комбинациям, способность к спекулятивному и абстрактному мышлению. В то же время национальное горе доставляло развивавшемуся уму более благородные объекты для размышления, чем личная выгода. На чужбине члены одной и той же нации сближались гораздо теснее, чем на родине: чувство взаимной связи по отношению к чужим нациям становится тем сильнее, чем слабее чувствует себя каждый в отдельности, чем больше грозит ему опасность. Социальное чувство, этический пафос становились интенсивнее, и они стимулировали иудейский ум к глубочайшим размышлениям о причинах несчастий, преследовавших нацию, и о средствах, при помощи которых ее можно было бы возродить.

В то же время иудейское мышление должно было получить сильный толчок и под влиянием совершенно новых условий его не могли не поразить величие миллионного города, мировые сношения Вавилона, его старая культура, его наука и философия. Точно так же как пребывание в Вавилоне на Сене в первой половине XIX столетия оказывало благотворное влияние на немецких мыслителей и вызвало к жизни их лучшие и высшие творения, так и пребывание в Вавилоне на Евфрате в шестом столетии до Р. X. должно было не менее благотворно подействовать на иудеев из Иерусалима и в необычайной степени расширить их умственный кругозор.

Правда, в силу указанных нами причин, как и во всех восточных торговых центрах, лежавших не на берегу Средиземного моря, а в глубине материка, в Вавилоне наука была тесно сплетена с религией. Поэтому и в иудействе все новые могучие впечатления проявляли свою силу в религиозной оболочке. И действительно, в иудействе религия тем более должна была выступить на первый план, что после потери политической самостоятельности общий национальный культ оставался единственной связью, сдерживавшей и соединявшей нацию, а служители этого культа - единственной центральной властью, которая сохранила авторитет для всей нации. В изгнании, где отпала политическая организация, родовой строй, по-видимому, получил новую силу. Но родовой партикуляризм не составлял момента, который мог бы связать нацию. Сохранение и спасение нации иудейство искало теперь в религии, и священникам выпала отныне роль вождей нации.

Иудейские священники переняли у вавилонских жрецов не только их притязания, но и многие религиозные воззрения. Целый ряд библейских легенд имеет вавилонское происхождение: о сотворении мира, о рае, о грехопадении, о Вавилонской башне, о потопе. Строгое празднование субботы тоже ведет свое начало из Вавилонии. Только в плену ему начали придавать особенное значение.

«Значение, которое придает Иезекииль святости субботы, представляет совершенно новое явление. Ни один пророк до него не настаивает в такой степени на необходимости строго праздновать субботу. Стихи 19 и др. в семнадцатой главе Книги Иеремии представляют позднейшую вставку», - как заметил Штаде.

Даже после возвращения из изгнания, в пятом столетии, соблюдение субботнего отдыха наталкивалось на величайшие затруднения, «так как он слишком сильно противоречил старым обычаям».

Следует также признать, хотя это нельзя доказать непосредственно, что иудейское духовенство заимствовало у высшего вавилонского жречества не только популярные легенды и обряды, но и более возвышенное, духовное понимание божества.

Иудейское понятие о боге долго оставалось очень примитивным. Несмотря на все усилия, затраченные позднейшими собирателями и редакторами старых рассказов с целью уничтожить в них все остатки язычества, все же в дошедшей до нас редакции сохранились многочисленные следы старых языческих воззрений.

Следует только вспомнить рассказ о Иакове. Его бог не только помогает ему в различных сомнительных делах, но и затевает с ним единоборство, в котором человек побеждает бога:

«И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь. Спросил и Иаков, говоря: скажи имя Твое. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о имени Моем? И благословил его там. И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл; ибо, говорил он, я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя» (Быт. 32:24-31).

Следовательно, великий некто, с кем победоносно боролся Иаков и у кого он вырвал благословение, был бог, побежденный человеком. Совершенно так же в Илиаде боги борются с людьми. Но если Диомеду удается ранить Ареса, то только при помощи Афины Паллады. А Иаков справляется с своим богом без помощи всякого другого бога.

Если у израильтян мы встречаем очень наивные представления о божестве, то у окружавших их культурных народов некоторые жрецы, по крайней мере в своих тайных учениях, дошли до монотеизма.

Особенно яркое выражение нашел он у египтян.

Мы теперь еще не в состоянии проследить в отдельности и расположить в хронологической последовательности все многочисленные фазы, которые проходило развитие мысли у египтян. Мы пока можем сделать только вывод, что, согласно их тайному учению, Гор и Ра, сын и отец, совершенно тождественны, что бог сам себя рождает от своей матери, богини неба, что последняя сама есть порождение, создание единого вечного бога. Ясно и определенно со всеми его последствиями учение это высказывается только в начале новой империи (после изгнания гиксосов в пятнадцатом столетии), но зачатки его можно проследить до глубокой старины со времени конца шестой династии (около 2500 г.), а основные посылки его приняли законченную форму уже в средней империи (около 2000 г.).

«Исходным пунктом нового учения является Ану, город Солнца (Гелиополь)» (Мейер).

Правда, что учение оставалось тайным учением, но однажды оно получило практическое применение. Это случилось еще до вторжения евреев в Ханаан, при Аменхотепе IV, в четырнадцатом столетии до Р. X. По-видимому, этот фараон вступил в конфликт со жречеством, богатство и влияние которого казались ему опасными. Чтобы бороться с ними, он применил на практике их тайное учение, ввел культ единого бога и ожесточенно преследовал всех других богов, что в действительности сводилось к конфискации колоссальных богатств отдельных жреческих коллегий.

Подробности этой борьбы между монархией и жречеством нам почти неизвестны. Она тянулась очень долго, но спустя сто лет после Аменхотепа IV, жречество одержало полную победу и снова восстановило старый культ богов.

Эти факты показывают, до какой степени были уже развиты монотеистические воззрения в жреческих тайных учениях культурных центров Древнего Востока. Мы не имеем никакого основания думать, что вавилонские жрецы отставали от египетских, с которыми они успешно соперничали во всех искусствах и науках. Профессор Иеремиас тоже говорит о «скрытом монотеизме» в Вавилоне. Мардук, творец неба и земли, был также повелителем всех богов, которых он «пас, как овец», или различные божества были только особенными формами проявления единого бога. Вот что говорится в одном вавилонском тексте о различных богах: «Ниниб: Мардук силы. Нергал: Мардук войны. Бэл: Мардук правления. Набу: Мардук торговли. Син Мардук: Светило ночи. Самас: Мардук правосудия. Адду: Мардук дождя».

Как раз в то время, когда иудеи жили в Вавилоне, по мнению Винклера, «возникает своеобразный монотеизм, который имеет большое сходство с фараоновым культом солнца, Аменофиса IV (Аменхотепа). По крайней мере, в подписи, относящейся ко времени до падения Вавилона, - в полном соответствии со значением культа луны в Вавилоне - бог луны выступает в такой роли, как бог солнца в культе Аменофиса IV».

Но если египетские и вавилонские жреческие коллегии были живо заинтересованы в том, чтобы скрывать эти монотеистические взгляды от народа, так как все их влияние и богатство основывались на традиционном политеистическом культе, то в совершенно ином положении находилось жречество Иерусалимского союзного фетиша, ковчега завета.

Со времени разрушения Самарии и северного израильского царства значение Иерусалима еще до разрушения его Навуходоносором возросло в очень сильной степени. Иерусалим стал единственным крупным городом израильской национальности, зависимый от него сельский округ в сравнении с ним был очень незначителен. Значение союзного фетиша, которое уже с давних пор - быть может, еще до Давида - в Израиле и в особенности в Иудее было очень велико, должно было теперь еще больше возрасти, и он теперь затмил остальные святилища народа так же, как Иерусалим затмил теперь все другие местности Иудеи. Параллельно с этим должно было также возрастать значение священников этого фетиша в сравнении с остальными священниками. Оно не преминуло стать господствующим. Разгорелась борьба между сельскими и столичными священниками, которая кончилась тем, что иерусалимский фетиш - быть может, еще до изгнания - приобрел монопольное положение. Об этом свидетельствует история с Второзаконием, Книгой закона, которую один священник якобы нашел в храме в 621 г. В ней содержалось божественное повеление уничтожить все жертвенники вне Иерусалима, и царь Иосия в точности исполнил этот приказ:

«И оставил жрецов, которых поставили цари Иудейские, чтобы совершать курения на высотах в городах Иудейских и в окрестностях Иерусалима, - и которые кадили Ваалу, солнцу, и луне, и созвездиям, и всему воинству небесному... И вывел всех жрецов из городов Иудейских, и осквернил высоты, на которых совершали курения жрецы, от Гевы до Вирсавии... Также и жертвенник, который в Вефиле, высоту, устроенную Иеровоамом, сыном Наватовым, который ввел Израиля в грех, - также и жертвенник тот и высоту он разрушил, и сжег сию высоту, стер в прах» (4 Цар. 23:5, 8, 15).

Не только жертвенники чужеземных богов, но даже жертвенники самого Яхве, его древнейшие алтари, были таким образом осквернены и уничтожены.

Возможно также, что весь этот рассказ, как и другие библейские рассказы, является только подделкой послепленной эпохи, попыткой оправдать события, имевшие место уже после возвращения из плена, изображая их как повторение старых, создавая для них исторические прецеденты или даже раздувая их. Во всяком случае, мы можем принять, что еще до изгнания между иерусалимскими и провинциальными священниками существовало соперничество, которое иногда приводило к закрытию неудобных конкурентов - святилищ. Под влиянием вавилонской философии, с одной стороны, национального горя - с другой, а затем, быть может, и персидской религии, которая начала почти одновременно с иудейской развиваться в одном направлении с ней, оказывая влияние на нее и сама подвергаясь ее воздействию, - под влиянием всех этих факторов возникшее уже в Иерусалиме стремление священства закрепить монополию их фетиша направилось в сторону этического монотеизма, для которого Яхве не есть уже только исключительный бог одного Израиля, а единый бог Вселенной, олицетворение добра, источник всей духовной и нравственной жизни.

Когда иудеи вновь вернулись из плена на родину, в Иерусалим, религия их настолько развилась и одухотворилась, что грубые представления и обычаи культа отсталых иудейских крестьян должны были производить на них отталкивающее впечатление, как языческая скверна. И если им прежде это не удавалось, то теперь священники и начальники Иерусалима могли положить конец конкурирующим провинциальным культам и прочно установить монополию иерусалимского духовенства.

Так возник иудейский монотеизм. Как и монотеизм платоновской философии, он носил этический характер. Но, в противоположность грекам, у иудеев новое понятие о боге возникло не вне религии, его носителем не являлся класс, стоящий вне священства. И единый бог явился не как бог, стоящий вне и над миром старых богов, а, напротив, вся старая компания богов сводилась к одному всемогущему и для жителей Иерусалима ближайшему богу, к старому воинственному, совершенно не этическому, национальному и местному богу Яхве.

Это обстоятельство внесло в иудейскую религию ряд резких противоречий. Как этический бог, Яхве есть бог всего человечества, так как добро и зло представляют абсолютные понятия, имеющие одинаковое значение для всех людей. И как этический бог, как олицетворение нравственной идеи, бог вездесущ, как вездесуща сама нравственность. Но для вавилонского иудейства религия, культ Яхве, была также самой тесной национальной связью, а всякая возможность восстановления национальной самостоятельности была неразрывно связана с восстановлением Иерусалима. Лозунгом всей иудейской нации стало построение храма в Иерусалиме, а затем его поддержание. А священники этого храма стали в то же время высшей национальной властью иудеев, и они же больше всего были заинтересованы в сохранив монополии культа этого храма. Таким путем, с возвышенной философской абстракцией единого вездесущего бога, которому нужны были не жертвы, а чистое сердце и безгрешная жизнь, самым причудливым образом сочетался примитивный фетишизм, локализировавший этого бога в определенном пункте, в единственном месте, где можно было, при помощи различных приношений успешнее всего повлиять на него. Иерусалимский храм остался исключительной резиденцией Яхве. Туда стремился всякий набожный иудей, туда были направлены все его стремления.

Не менее странным было и другое противоречие, что бог, который, как источник нравственных требований, общих для всех людей, стал богом всех людей, все же оставался иудейским национальным богом.

Это противоречие старались устранить следующим путем: правда, бог есть бог всех людей, и все люди одинаково должны любить и почитать его, но иудеи - единственный народ, который он избрал, чтобы возвестить ему эту любовь и почитание, которому он явил все свое величие, тогда как язычников он оставил во мраке неведения. Именно в плену, в эпоху глубочайшего унижения и отчаяния, зарождается это гордое самопревознесение над остальным человечеством. Прежде Израиль был таким же народом, как все остальные, а Яхве таким же богом, как и другие, быть может, сильнее, чем другие боги, - как вообще своей нации отдавалось преимущество перед другими, - но не единственным настоящим богом, как и Израиль не был народом, который один только обладал истиной. Вельхаузен пишет:

«Бог Израиля был не всемогущий, не самый могущественный среди остальных богов. Он стоял рядом с ними и должен был бороться с ними; и Хамос, и Дагон, и Гадад были такие же боги, как он, правда, менее могущественные, но не менее действительные, чем он сам. “Вот тем, что Хамос, бог твой, даст тебе в наследие, ты владей, - говорит Иеф- фай соседям, захватившим границы, - а всем тем, что завоевал для нас бог наш, Яхве, будем владеть мы”».

«Я Господь, это - Мое имя, и не дам славы Моей иному и хвалы Моей истуканам». «Пойте Господу новую песнь, хвалу Ему от концов земли, вы, плавающие по морю, и все, наполняющее его, острова и живущие на них. Да возвысит голос пустыня и города ее, селения, где обитает Кидар; да торжествуют живущие на скалах, да возглашают с вершин гор. Да воздадут Господу славу, и хвалу Его да возвестят на островах» (Ис. 42:8, 10-12).

Тут нет и речи о каком-либо ограничении Палестиной или даже Иерусалимом. Но тот же автор вкладывает в уста Яхве и следующие слова:

«А ты, Израиль, раб Мой, Иаков, которого Я избрал, семя Авраама, друга Моего, - ты, которого Я взял от концов земли и призвал от краев ее, и сказал тебе: “ты Мой раб, Я избрал тебя и не отвергну тебя”: не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я Бог твой»... «Будешь искать их, и не найдешь их, враждующих против тебя; борющиеся с тобою будут как ничто, совершенно ничто; ибо Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: “не бойся, Я помогаю тебе”»... «Я первый сказал Сиону: “вот оно!” и дал Иерусалиму благовестника» (Ис. 41:8-10, 12, 13, 27).

Это, конечно, странные противоречия, но они были порождены самой жизнью, они вытекали из противоречивого положения иудеев в Вавилоне: они брошены были там в водоворот новой культуры, могущественное влияние которой революционизировало все их мышление, тогда как все условия их жизни заставляли их держаться за старые традиции как за единственное средство сохранить свое национальное существование, которым они так дорожили. Ведь вековые несчастья, на которые осуждала их история, в особенности сильно и остро развивали в них национальное чувство.

Согласить новую этику со старым фетишизмом, примирить жизненную мудрость и философию всеобъемлющего, охватывавшего многие народы, культурного мира, центр которого находился в Вавилоне, с ограниченностью относившегося враждебно ко всем чужеземцам горного народца - вот что отныне становится главной задачей мыслителей иудейства. И это примирение должно было совершиться на почве религии, стало быть, унаследованной веры. Необходимо было поэтому доказать, что новое не ново, а старо, что новая истина чужеземцев, от которой нельзя было запереться, не есть ни новая, ни чужая, но представляет старое иудейское достояние, что, признавая ее, иудейство не топит своей национальности в вавилонском смешении народов, а, напротив, сохраняет и отгораживает ее.

Эта задача была вполне пригодна, чтобы закалить проницательность ума, развить искусство толкования и казуистики, все способности, которые именно в иудействе достигли величайшего совершенства. Но она же наложила особенную печать на всю историческую литературу иудеев.

В данном случае совершался процесс, повторявшийся часто и при других условиях. Он прекрасно разъяснен Марксом при исследовании воззрений восемнадцатого столетия на естественное состояние. Маркс говорит:

«Единичный и обособленный охотник и рыболов, с которых начинают Смит и Рикардо, принадлежат к лишенным фантазии выдумкам XVIII века. Это - робинзонады, которые отнюдь не являются - как воображают историки культуры - лишь реакцией против чрезмерной утонченности и возвращением к ложно понятой природной, натуральной жизни. Ни в малейшей степени не покоится на таком натурализме и contrat social Руссо, который устанавливает путем договора взаимоотношение и связь между субъектами, по своей природе независимыми друг от друга. Натурализм здесь - видимость, и только эстетическая видимость, создаваемая большими и малыми робинзонадами. А в действительности это, скорее, - предвосхищение того “гражданского общества”, которое подготовлялось с XVI века и в XVIII веке сделало гигантские шаги на пути к своей зрелости. В этом обществе свободной конкуренции отдельный человек выступает освобожденным от природных связей и т.д., которые в прежние исторические эпохи делали его принадлежностью определенного ограниченного человеческого конгломерата. Пророкам XVIII века, на плечах которых еще всецело стоят Смит и Рикардо, этот индивид XVIII века - продукт, с одной стороны, разложения феодальных общественных форм, а с другой - развития новых производительных сил, начавшегося с XVI века, - представляется идеалом, существование которого относится к прошлому; он представляется им не результатом истории, а ее исходным пунктом, ибо именно он признается у них индивидом, соответствующим природе, согласно их представлению о человеческой природе, признается не чем-то возникающим в ходе истории, а чем-то данным самой природой. Эта иллюзия была до сих пор свойственна каждой новой эпохе» .

Этой иллюзии также поддавались и мыслители, которые в плену и после плена развивали идею монотеизма и иерократии в иудействе. Эта идея являлась для них не исторически возникшей, а данной с самого начала, она была для них не «результат исторического процесса», а «исходный пункт истории». Последняя интерпретировалась в том же смысле и тем легче подвергалась процессу приспособления к новым нуждам, чем больше она являлась простым устным преданием, чем меньше она была засвидетельствована документально. Вера в единого бога и господство в Израиле священников Яхве отнесены были к началу истории Израиля; что же касается политеизма и фетишизма, существования которых нельзя было отрицать, то в них видели позднейшее уклонение от веры отцов, а не первоначальную религию, которой они были фактически.

Эта концепция имела еще то преимущество, что ей, как и самопри- знанию иудеев избранным народом бога, присущ был в высшей степени утешительный характер. Если Яхве был национальным богом Израиля, то поражения народа были поражениями его бога, следовательно, он оказывался в борьбе с другими богами несравненно слабейшим, и тогда являлись все основания сомневаться в Яхве и в его священниках. Совершенно другое дело, если, кроме Яхве, не было других богов, если Яхве избрал израильтян из среды всех народов, и они отплатили ему неблагодарностью и отречением. Тогда все злоключения Израиля и Иудеи превращались в справедливые наказания за их грехи, за неуважение к священникам Яхве, следовательно, в доказательства не слабости, а гнева бога, который не дает безнаказанно смеяться над собой. На этом же основывалось убеждение, что бог сжалится над своим народом, сохранит и спасет его, если он только опять выкажет полное доверие к Яхве, его священникам и пророкам. Чтобы национальная жизнь не умерла, такая вера являлась тем более необходимой, чем безнадежнее было положение маленького народа, этого «червя Иакова, малолюдного Израиля» (Ис. 41:14), среди враждебных могущественных противников.

Только сверхъестественная, сверхчеловеческая, божественная сила, посланный богом спаситель, мессия, мог еще избавить и спасти Иудею и сделать ее в заключение господином над всеми народами, которые теперь ее подвергали мукам. Вера в мессию зарождается вместе с монотеизмом и тесно связана с ним. Но именно поэтому мессия мыслился не как бог, а как богом посланный человек. Ведь он должен был основать земное царство, не божье царство - иудейское мышление не было еще настолько абстрактным, - а иудейское царство. В самом деле, уже Кир, отпустивший иудеев из Вавилонии и отославший их в Иерусалим, называется помазанником Яхве, мессией (Ис. 45:1).

Не сразу, конечно, и не мирным путем совершался в иудейском мышлении этот процесс изменения, которому самый могучий толчок дан был в изгнании, но который, наверное, не закончился там. Мы должны думать, что он выражался в страстной полемике, как у пророков, в глубоких сомнениях и размышлениях, как в Книге Иова, и, наконец, в исторических повествованиях, таких, как различные составные части Пятикнижия Моисея, которое было составлено в эту эпоху.

Лишь долго спустя после возвращения из плена закончился этот революционный период. Определенные догматические, религиозные, юридические и исторические воззрения победоносно пробивали себе дорогу: правильность их была признана духовенством, достигшим господства над народом, и самой народной массой. Определенный цикл сочинений, соответствовавших этим воззрениям, получил характер священного предания и был в этом виде передан потомству. При этом пришлось употребить немало усилий, чтобы, путем основательной редакции, купюр и вставок, внести единство, в различные составные части все еще полной противоречий литературы, которая в пестром многообразии соединяла старое и новое, верно понятое и плохо понятое, истину и выдумку. К счастью, несмотря на всю эту «редакционную работу», в Ветхом завете сохранилось так много первоначального, что, хотя и с трудом, можно все-таки под густыми пластами различных изменений и подделок различить главные черты старого, допленного еврейства, того еврейства, по отношению к которому новое иудейство является не продолжением, а его полной противоположностью.

• Речь идет о так называемом Второисаии, неизвестном авторе (Великий Аноним),глав 40-66 Книги пророка Исаии.
• Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 17-18.